Аэропорт живет своей жизнью, где нет времени, где ты не понимаешь, ночь сейчас или утро, где все работают двадцать четыре на семь. Ближайший рейс до Сочи был только через два часа. Для верности отобрал у Евы паспорт, чтоб не смогла никуда свалить, все это время она практически молчала, но лучше бы говорили или истерила, а то поди разбери, что там в ее башке происходит.

В кафетерии заказал крепкий кофе, и вот именно там, не знаю зачем, но я отвлекся на мелькающие картинки в закрепленной плазме над одним из столиков. Звук был еле слышно, подошел, не веря, что сейчас там показывают мою Машку.

Она была не одна, высокий брюнет обнимал ее за плечи, повел к автомобилю, репортер что-то говорила о детях миллионеров, парня зовут Анри Бушон, он наследник богатого семейства. А потом был их поцелуй в салоне авто и намеки на предстоящую в ближайшее время свадьбу.

Что я испытал?

Да пиздец, это не передать словами.

Ступор.

В голове слова репортера: «А под занавес вот он — страстный поцелуй в машине. Ну что ж, так и должно быть, слияние компаний, не за горами слияние семей. Может, через пару месяцев нас ждет шикарная свадьба?»

Да, почему нет?

Деньги всегда тянутся к деньгам.

Но все равно, что это было? Машкина месть или у них это давно? Ведь понятно, что они не первый день знакомы. Слияние компаний, знакомство семей, все очень складно и выгодно. Но Машка ведь не такая. Она не стала бы играть, зная, что ее будущее практически расписано богатым папочкой.

Ой, да о чем я вообще думал? Сам ведь понимаю, что так все и делается в богатых семьях.

Больно, чертовски больно, и эта боль все еще не отпускает. Люблю эту девочку, но как прикрою глаза, вижу тот поцелуй, готов свернуть шею французу.

— Вы меня слышите?

— Да, Зинаида Францевна, вы что-то говорили о вашем третьем муже и смешном чае.

— Нет, молодой человек, вы совсем меня не слушали. А вы, Денис Олегович, очень похожи на мою первую любовь. Такой же был гордый, уверенный, рубил сплеча и не терпел компромиссов.

— Ваш первый муж?

— Что вы, я же говорю — он гордый дурак. Увидел, как ко мне пришел другой парень с цветами и конфетами, отец хотел свести меня с сыном своего сослуживца. Трудные тогда были времена, война прошлась по всем, но мы продолжали жить, а машина власти — отправлять людей в лагеря.

— Так все грустно?

— Да, отцу не помогло наше знакомство, а мой любимый человек не поверил, что у нас с тем парнем не было никаких отношений.

— Что с ним стало?

— Ничего хорошего, убили его.

Да, старушка оказалась не только забавной, но и с поучительной историей, как в воду глядела, рассказывая мне ее.

— Извините, что заставил вас это вспомнить.

Зинаида Францевна улыбнулась, достала из кармана жилета конфету и протянула ее мне.

— Коллеги, как хорошо, что вы здесь, у нас ЧП.

Юлия Витальевна ввалилась в кабинет, мы с Францевной переглянулись, старушка пожала плечами и закатила глаза к потолку, я сдержал улыбку.

— Кто-то курил в туалете? Или как той зимой, на машине Ивана Адольфовича нарисовали свастику?

— Вот не смешно, Зинаида Францевна, это вам не какая-то картинка на капоте физрука. Ночью взломали систему охраны университета, и пропало все видео за последние сутки.

— Фи, как скучно и неинтересно, Юлечка, вы будете чай? Вот в наше время воровали бриллианты из ювелирных магазинов, кстати, мой второй муж был подполковником милиции, он расследовал одно весьма громкое дело.

— Зинаида Францевна, избавьте меня от ваших басен.

А вот мне было интереснее послушать Францевну, чем эту взволнованную даму. Какое вообще ей дело, что кто взломал?

— Там было что-то ценное?

— Я не знаю, но если это украли, значит, на записях была важная информация.

— Просто детектив, — Францевна не унималась, зашуршала фантиком, откусив ровными фарфоровыми зубами кусок шоколада.

— Только за последние сутки украли?

— Да.

А вот теперь мой мозг стал соображать, после двух литров кофе он обязан был это сделать. Вчера перед обедом у нас был с Машей спонтанный секс.

Черт!

А это уже точно детектив.

— Камеры есть в аудиториях?

— Да, но охрана говорит, не все работают, как обычно, не могли пройти проверку к учебному году.

Юлия Витальевна садится рядом, приторный аромат духов ударяет в нос, хочется встать и уйти, но это будет невежливо.

— Денис Олегович, там Леманн о вас спрашивала, у вас что, роман?

— Серафима?

— О, она просто Серафима?

— Она просто студентка, с которой у меня нет ничего и быть не может.

— По Серафиме это не скажешь, учтите, Денис Олегович, в стенах нашего университета неприемлемы такого рода отношения.

Зинаида Францевна закашляла в углу, Юлия Витальевна посмотрела на нее так, словно готова была разорвать на месте.

— Куда вы?

— У меня пара, вам ли не знать, Юлия Витальевна.

Резко встал, вышел, не прощаясь, она мне что-то говорила вслед. К черту эту душную бабу. Сразу наткнулся на Леманн, Серафима удивленно округлила глаза, поправила лямку сумки на плече.

— Говори.

— Что?

— Что хотела?

— Разве я хотела?

— Тогда проваливай, Сима, сейчас не до тебя.

Развернулся уже, чтоб уйти в аудиторию, нужно работать, я не могу просто так сидеть дома и топить тоску в алкоголе.

— Зачем вы искали Дымову вчера?

— Уже неважно.

— Я обманула, Машка была со мной в клубе.

— Я это уже понял, увидел в новостях.

— У вас роман?

Смотрю внимательно в глаза Серафимы, нет, она далеко не глупая девушка. За этой яркой картинкой и оштукатуренным фасадом есть серое вещество, и оно там не зря.

Не обязан ей отвечать, я вообще никому ничего не обязан.

И нет у нас никаких отношений. Мария Владимировна Дымова, дочь олигарха, не для такого, как я.

Глава 35 Маша

Последние три дня жила на автопилоте, как запрограммированный биоробот выполняя необходимые функции: ела, приводила себя в порядок, ездила в офис, в ресторан, где уже вечером будет грандиозный банкет по случаю слияния двух крупных компаний.

Загружала себя работой по полной, старалась не смотреть в телефон, не перечитывать сообщения Дениса, а удалить их так и не смогла.

— Маш, ты уже собираешься?

— Нет.

Говорю чуть слышно, смотрю на себя в большое зеркало, кажется, я стала другой за это время. Из скептически настроенной и не особо верящей в чувства девушки превратилась во влюбленную дуру и сразу в разочаровавшуюся в мужчинах женщину.

Парадоксальная трансформация и всего за несколько дней.

— Маш, ты где?

— Ну, где я могу еще быть?

В комнате появляется старшая сестра, точнее, сначала ее пузо, а потом уже жующая пирожок Дашка.

— Слушай, такие вкусные пироги с капустой, ем уже третий, наверное, лопну, папа сменил повара?

— Не знаю.

Дашка, выпятив живот, садится в кресло, подкладывая под поясницу подушку, с аппетитом уминает пирожок, разглядывая бардак в моей комнате.

— Ты переезжаешь?

— С чего это?

— Или решила перебрать гардероб?

— Нет.

— А что за беспорядок? Я вот так тоже раскидывала вещи, пока Вершинин не заругал и не поставил в угол. Прикинь? В угол! Беременную жену! Я, конечно, устроила потом скандал, но пообещала больше не раскидывать тряпки. Как я могу долго сердиться на любимого Вершинина, он ведь у меня такой лапочка?

— Даша, замолчи, — повышаю голос, Дашка перестает жевать, смотрит на меня, выпучив глаза, с набитым ртом, моргает несколько раз, гладит животик.

— Это что сейчас такое было?

— Извини, нервы.

Зря сорвалась на Дашку, но я не могу слышать ее эти счастливые речи о любимом Ромочке, о том, какой он лапочка и как они счастливы. Нет, я действительно рада за сестру, но я так хочу счастья для себя.

— Так, рассказывай, я на правах старшей сестры дам дельный совет, — Дашка проглотила пирог, села прямо, поправляя подол халата. — Это все тот препод, да? Или этот лягушатник Анри? Я как новости увидела, чуть не родила.